Шарлота восхищала по-другому. Тёмные густые блестящие волосы контрастировали со светлой бархатистой кожей. Тонкие брови, и тёмные длинные ресницы обрамляли огромные выразительные глаза, в глубине которых казалось можно утонуть. Девушка не понимала, какого они у неё цвета, не то светло карие, не то зелёные. Глаза цвета тёмного малахита. Сама она говорила – болотные, и не считала себя красавицей, а эталоном красоты для неё являлась Луиза. Она всегда восхищалась подругой и искренне любила её, впрочем, та отвечала ей тем же.
Шарлота росла мечтательной девочкой, могла, застыв на месте любоваться красотой облаков, переливами захода Солнца, а наблюдая полёт стрекозы, затаится в траве и выставив пальчик, ожидать, когда насекомое на него сядет. И если такое случалось, радость переполняла сердце фантазёрки. Она представляла, что это не стрекоза, а маленький эльф, а когда «эльф» снова взлетал, девочка радостно неслась вдоль реки, подпрыгивая и широко размахивая руками, уверенная, что это хороший знак и всё у неё сложится просто замечательно. В то же время, Шарлотта с детства, не могла терпеть никакой несправедливости, и отважно бросалась в бой, если считала, что кого-то незаслуженно обидели. Когда девочка скакала верхом, то представляла себя отважной амазонкой, рассказами, о которых с пелёнок увлекала её бабушка. Занимаясь фехтованием, стрельбой или метанием кинжала, она придумывала воображаемого противника, которого ей необходимо обязательно победить. То она сражалась с драконом, и спасала от него слабую принцессу, то разбойник напал на безоружного крестьянина, то она защищала раненого рыцаря, которого собираются съесть дикие звери. А порой Шарлотта сражалась со страшным графом, из крестьянских сказок, и протыкая шпагой его воображаемое черное сердце, думала, – он теперь никогда, не сможет обидеть ни одну беззащитную девушку. Может поэтому девочка просто восхищала отца и дядюшку Пьера, своими способностями, к «мужским искусствам», как говорила её матушка.
Правда, иногда её характер в сочетании с умениями приносили Шарлотте довольно крупные неприятности. Одна такая случилась в монастыре. Сирота только приехала на обучение и ещё толком никого не знала. Её поселили в келью, где жила Луиза. Добрая девочка услышала о прибытии новой воспитанницы, и узнав о том, что у неё недавно умерла мама, пожалела бедняжку, и попросила поселить новенькую к себе. Девочка взяла своеобразное покровительство над Шарлоттой: – показывала все местные достопримечательности и рассказывала про девочек, которые здесь учились. Шарлота была очень благодарна подруге. Без Луизы она ощущала бы себя совершенно одинокой оторванная от отца и бабушки. К тому же девочка, привыкшая к свободе, и оказавшаяся запертой за глухими стенами монастыря чувствовала себя очень тяжело, словно вольная птица, запертая в клетку.
Шарлотта постепенно начала привыкать к жизни в монастыре, но тут её взялись изводить две девчонки. Они принадлежали к очень благородным семьям и являлись дальними родственницами короля, чем безумно гордились и всячески подчёркивали своё превосходство над другими. Хотя Шарлота в знатности рода им не уступала, и её славные предки принадлежали к более древней королевской династии, но зазнайки постоянно напоминали несчастной о положении, в котором оказалась её семья, а узнав, что пансион воспитанницы оплачивается из казны короля, принялись дразнить девочку нищенкой и побирушкой. Девочка, молча, с величавым видом и ангельским терпением сносила оскорбления, стараясь не обращать внимания на бесстыдниц.
Но однажды она не сдержалась. Шарлотта и Луиза расположились на скамейке в саду и как прилежные ученицы занимались рукоделием. К подругам подскочили Сюзанна и Франсуаза, так звали заносчивых девчонок, и принялись сыпать колкостями в сторону сироты. Шарлотта не отвечала и продолжала работу с поистине королевским видом, будто не замечая воображал. Только Луиза умоляла обидчиц прекратить издеваться над подругой и убраться. Но вдруг одна из нахалок произнесла гадость в адрес матери Шарлотты. Девочка вздрогнула, прекратила вышивать и подняла глаза на бесстыдниц. Луиза, увидев, как подруга побледнела, поняла, сейчас что-то случиться и замерла от ужаса. Но Франсуаза и Сюзанна не собирались униматься, почуяв, слабое место своей жертвы, обрадовались и уцепились за эту тему, надеясь, наконец-то довести бедняжку, ожидая, что та расплачется и убежит. (Луиза, наверное, так и сделала бы.) Девчонки видели, как напряглась Шарлотта и как загорелись её глаза, и с радостью решили, – они вот-вот добьются желаемого. И они добились, только несколько иного, чем ожидали. Внутри у девочки всё бушевало, и она из последних сил сдерживала свой гнев, но в конце концов бедняжка не выдержала. Шарлотта медленно встала, аккуратно положила вышивку на лавку и совершенно неожиданно повернулась и нанесла удар кулаком одной из обидчиц в глаз, и та, не удержавшись на ногах отлетела в сторну и упала. Вторая, не успев сообразить, что произошло, только и успела широко открыть глаза и рот, собираясь закричать, как тут же отправилась за подругой, получив удар в челюсть. Это была не девичья драка с визгом и тасканием друг друга за волосы! В эти два удара девочка вложила всю накопившуюся обиду и у задавак, только искры из глаз посыпались. Шарлотта с удовлетворением стояла и наблюдала, как королевские родственницы пищали и рыдали, валяясь у её ног. Вдруг из оцепенения вышла Луиза, схватила подругу за руку и увлекая за собой, побежала.
– Куда ты меня тащишь? – удивилась Шарлота.
– Скорее, скорее к сестре Марии! – взволнованно проговорила девочка на бегу, – Она справедливая, она всё поймет!
Добежав до кельи сестры, подруги остановились. Луиза постучала, и получив разрешение войти, девочки тихо зашли в комнату. Луиза, подталкивая Шарлоту к монахине шептала: – «Говори», – но девочка молчала. Тогда Луиза сама рассказала всё без утайки о происшествии в саду. Монахиня внимательно выслушала воспитанницу, всё поняла, перевела взгляд на Шарлотту и спросила:
– Я думаю дорогая, ты, уже сама раскаиваешься в содеянном?
Девочка, упрямо опустив голову, продолжала молчать. Монахиня осторожно поднесла руку к подбородку Шарлоты, подняла его, тепло посмотрела в глаза, давая понять, что она не собирается наказывать бедняжку, а хочет ей помочь.
– Ты же раскаиваешься? – ещё раз спросила женщина, – Мы сейчас пойдём и извинимся, – предложила Мария.
В глазах ребёнка мелькнул огонь возмущения, и она твёрдо ответила:
– Нет!
Сестра, выпустив лицо Шарлотты, покачала головой и уже расстроенным голосом проговорила:
– Но ты, же понимаешь, тебя накажут за то, что ты сделала? Тебя, могут даже выслать из монастыря! Это же позор!
– Да! – так же твёрдо ответила девочка, – Но я не стану извиняться! И я не раскаиваюсь! Если они ещё раз тронут мою мать, я убью их! – в запале прокричала Шарлотта, и уткнувшись лицом в одежды монахини заплакала.
Девочка ощущала страшную обиду. Какая несправедливость! Она была уверена, наказывать следует этих бесстыдниц, а не её. Мария погладила девочку по голове:
– Оставайся здесь, – тихо проговорила монахиня и вышла.
Шарлотта не знала, что происходило за стенами кельи, с кем разговаривала сестра и, что говорила, но только в монастыре её оставили, правда, заставили несколько часов на коленях читать молитвы. Впрочем, девочка осталась полностью удовлетворена, так как задаваки, были наказаны так же.
– Боже, как давно это было! – смеялись подруги, вспоминая эту историю.
Герцогиня всё слышала и мысленно улыбнулась: – «Глупышки, вы ещё не знаете, что такое „Давно!“».
Девушки болтали без умолку, ещё бы они столько времени не виделись и им так много новостей необходимо передать друг другу. И Анна-Мария д Амбуаз вновь погрузилась в свои думы, с грустью отметив, внучку пора отдавать замуж, ей уже восемнадцать. Герцогиня понимала – она не вечна и если умрёт, девушка останется совсем одна и её некому будет защитить: – «Она так наивна, а мир столь жесток», – рассуждала бабушка.
Но в отличии от Луизы к Шарлоте никто не торопился свататься, хотя девушка отличалась удивительной красотой и принадлежала столь знатному роду. Герцогиня с горечью вздохнула – за внучку она могла предложить смехотворно маленькое приданое. Бабушка размышляла, если бы у неё имелась возможность вывести Шарлотту в Париж на светские рауты, то обязательно нашла бы для девочки хорошего мужа. В её прекрасную внучку наверняка, мог влюбиться добрый юноша, состоятельный настолько, чтобы его не волновал размер её приданного. Но для этого у престарелой герцогини не доставало денег. Жизнь в Париже и нахождение при дворе поглощали огромные средства. Одни наряды стоили целого состояния, а требования этикета не позволяли появляться в одном и том же платье на балу более одного раза. И женщина ломала голову, как вырваться из этого заколдованного круга.
